Читать книгу "Ольф. Книга первая  - Петр Ингвин"

Веселыми огоньками загорелся в ладони оживленный телефон, пальцы прошелестели по кнопкам.

– Садиков у телефона, – отрапортовал следователь, ожидая, что теперь назовется звонивший.

– Сергей Алексеевич, – сказал я, не представившись, – знаю, что на вас оказывается давление по делу о наезде на женщину и вроде бы угоне орудия преступления. Со своей стороны просто прошу расследовать данный случай честно и справедливо. Это в общих интересах. И это – ваша работа, за которую платят зарплату. Помните, наше счастье в наших руках. И чужое тоже. Подумайте об этом. Кстати, у вас машина с удаленной сигнализацией?

Нажавший отбой палец еще некоторое время давил кнопку, отключая телефон совсем. Надеюсь, не очень подставлю маму Анюты, используя ее номер. Даже если ее допросят вместе с дочкой, ничего нового обо мне не узнают. А когда у меня все получится – сочтемся.

Гм. Не «когда», а «если». Впрочем, я оптимист, причем деятельный. Где не удастся мытьем, возьму катаньем. Сусанна подтвердит, что вода камень точит, ведь изначально расстояние между нами как индивидуумами и совместным барахтаньем измерялось парсеками. По результатам проведенного эксперимента заявляю официально: пространство и время не властны над человеком, если чего-то очень хочется.

Итак, переходим ко второй части Марлезонского балета.

Вскоре корабль завис перед окнами Германа Кузьмича Филозова, владельца злополучного «Мурано», который сбил женщину. Я собрал волю в кулак, из груди с шумом вышел воздух. Начали.

Окна работавшего в охране человека оказались наглухо заперты. И балконная дверь. Тогда на пол балкона полетел маленький сверточек, а в руке застонал от производимого насилия телефон, полученный от Игорехи, другими словами – от организации-конкурента господина Задольского. Пальцы яростно давили цифры номера из досье. Если соперники запеленгуют и успеют прибыть быстро, контора Задольского станет защищать меня. Чтобы перехватить. Как догадываюсь, в случае прямого столкновения они лучше отпустят такого ценного товарища, но не отдадут. Сыграю на этом. А в суматохе улетучусь.

Пока летел сюда, долго думал и всячески представлял, как лучше прищучить Филозова. Изначально созревший в воспаленных мозгах жестокий план рассыпался в прах. Восстала совесть. Первоначально, под действием эмоций, я хотел показать сбившей человека и скрывшейся с места преступления сволочи отснятый на Лазурном Берегу фрагмент и предъявить очки, с которыми его родительница никогда не расставалась. И выбить необходимое признание. Вместе с обещанием уладить дело к удовольствию всех сторон.

Больше я так не думал. Когда из переключенного на просмотр экранчика видеокамеры раздалось моим обесцвеченным голосом:

– Хочу послать видеописьмо родственникам. И чтоб местная красавица передала родине привет…

Не могу. Бесчеловечно. Она же ребенок. Я бы за такое…

И камера отправилась на место.

Дочку Филозова, которая тоже жила в нашем городе, я по этому же поводу не стал искать и впутывать в делишки папаши. Взрослые люди должны решать свои взрослые проблемы взрослыми методами. Родители за сына могут ответить, а дети за отцов не отвечают. Это закон, за нарушение которого тоже нужно мстить. И тоже будет справедливо.

А дело уже завертелось.

– Здравствуйте, – сказал я в трубку, когда та четко выдала после трех гудков: «Филозов у телефона». – Меня зовут Олег. Тот самый, обвиненный в убийстве и краже документов. А ваше имя – Герман Кузьмич. Вы сидите в кресле напротив телевизора. В белой рубашке с расстегнутыми двумя верхними пуговицами.

Мужчина шарахнулся с прямой видимости. Мне было все равно, впечатление уже произведено. Пусть думает, что с соседних крыш в него целится снайпер.

– Простите, по красноречивому молчанию слышу, что вы меня узнали. Сильно Задольский свирепствует?

– Не очень. Просто закатает в асфальт при случае. Кожу сдерет. Живьем зажарит. Не больше. Он человек добрейшей души, мухи не обидит. Если та в суп не гадит.

– Спасибо на добром слове, буду иметь в виду. Вообще, я не по его душу, а по вашу. Вы покалечили женщину. Если бы записи с места происшествия непонятным образом не стерлись, я принял бы версию об угоне. Но они стерлись. Ничего не хотите сказать по этому поводу?

– А вы? Чувствую, у вас есть, что сказать.

– Увы. У вас на балконе лежит маленький сувенир. Простите, я не должен был его привозить. Это не давление и тем более не угроза. Просто демонстрация возможностей противной стороны, которую вы зовете быдлом и в грош не ставите.

Осторожно переместившись к балкону, Герман Кузьмич встал сбоку, потом присел и краем глаза снизу заглянул сквозь стекло.

Роговые очки в целлофане заставили его побелеть.

– Что с ней?!

– Мир жесток. Вы тому пример. Сбитая вами женщина лежит при смерти, у нее проблемы, а у вас… их не будет, если поступите по совести. Не прошу большего. Просто по совести.

– Признания ждете? Разговор, как понимаю, записывается?

– Неважно. Мне, например, совершенно не интересно, записываете ли его вы. Мне интересно, что говорит о совершенном вами совесть.

– Позволь вопрос, Олег. Ничего, что на «ты»?

– Учитывая разницу в возрасте – пожалуйста.

– Как ты удрал от наших ребят? Никто не видел. Даже перекрестные камеры слежения не засекли.

– Само как-то получилось.

Сверху мне стало видно, как за углом, на параллельной улице, высаживается десант живой мебели – шкафов, комодов, сервантов и прочих крупногабаритных одушевленных предметов с пистолетами на внутренних сторонах створок. Командовал шкафами гнусавый секретер:

– Где-то здесь. Брать осторожно! Живым!

– Интересно, что скажет обо всем этом Василий Платонович, – вбросил я пробный шар.

Собеседник удивленно застыл. Даже показалось, что поперхнулся.

– Знаешь Василия Платоновича? Понятно, почему легко ускользал. С такой поддержкой…

Больше он ни слова не прибавил. Загадочный Василий Платонович в очередной раз помог мне мифическим существованием, не сообщив принадлежности к какой-либо структуре.

– Я больше не появлюсь на вашем горизонте, – сказал я, наблюдая за копошившимися внизу громилами. – Обещаю. Только прошу подумать: если бы в реанимации оказался ваш родственник – что бы вы предприняли? До свидания.

Палец держал «отбой», пока трубка не пропела арию умирающего лебедя. Тогда я запустил мобильник подальше, за линию рассредоточившегося оцепления. Пусть ищут.

Глава 7

При подлете сердце радостно забилось – подаренный куст стоял на месте, радовал глаз и цвел, невзирая на холод.

Я приблизился настолько, чтоб заглянуть в окно. Там что-то происходило. Присутствовали двое. Оба на нервах. Взгляды напряженные, обозленные. Позы – будто убить друг друга готовы.